Раньше ты говорил, что надо любить спокойно и размеренно, чтобы не сгореть. Но сам при этом горел и сходил с ума. Прижимал меня к себе, не выносил моего смс-молчания и стремился быть со мной. Всегда. До часу ночи в машине ржали ни о чем, целовались, были вместе. Это счастье же. Для меня было счастье. Как ты двигал "без палева" стол, чтобы лучше видеть меня на другом конце офиса. Щупал меня за коленку, когда я подходила к тебе спросить по работе. Как мы сидели в офисе в выходной и пили коньяк, а я даже с ногами на твоем столе. Встречались с Грачем, катались по ночному Садовому. Потом ты устал от сидения в машине, гостиниц и того, что день на работе идет за два: сначала - работать, потом - быть вместе. Хотя сначала для тебя существовала только вторая половина такого вот двухсложного дня. Так ты сам говорил. А я и так видела это все в твоих влюбленных глазах. Тяжелый режим. Усталость. Ты остываешь, а я разгораюсь, как назло. Теперь мы не сидим в машине, потому что надо спать. Не встречаемся на выходных, потому что надо быть в другом месте по другим делам. Не бываем в гостиницах, потому что....Просто потому что. Не пишутся на выходных смс, я чувствую, что вымогаю из тебя каждую строчку. Вытягиваю глупыми "как дела" вопросами. Я обнимаю, ты вырываешься. Я целую тебя, ты говоришь: "Поехали, Маруся". Я стремлюсь к тебе, ты уходишь на неделю, не попрощавшись. Как это все незаметно и так стремительно поменялось? Почему я не заметила ничего за эйфорией, в которой провела последние несколько месяцев. Ты говорил "люблю" и не ждал от меня ответа. Теперь ты говоришь, что любишь только тех, кто любит тебя. А нет - ну, и нет.
Я же чувствую. Довольно тонко чувствую все, что идет от тебя. Чувствую перемены. Чувствую ненужность свою. Вижу оградкой выставленные вокруг меня фразы: "я не буду развенчивать твои домыслы, думай, что хочешь, твое дело, в следующий раз я на это не отвечу". В какой-то момент я просто осталась одна со своей вымахавшей до пугающих размеров любовью. А у тебя тоже выросло что-то, решение какое-то, наверное. К которому я отношения не имею. Как и к тебе самому.
Я не боюсь, что ты соскочишь. Ты не прав в этом. Я боюсь, что человек, которого я люблю, будет меня терпеть. Выносить. Позволять любить себя, раз мне так пока хочется. Неинтересно, конечно, когда тебя любят. Любить интереснее, бодрит больше. Интересна недоступность. А заглядывание в глаза и "мне нравится все, что ты делаешь" - что хорошо для Григория Синева, для фейсбучного стёба. Не для отношений.
Есть еще, безусловно, жизненные обстоятельства и багаж. Есть проблемы, обязательства, размышления и заглядывание в собственную пустоту.
Все и так сложно совмещать, а тут еще и я со своими смс и "пойдем выйдем на 5 этаж". Глупость какая. Мне же больно наблюдать и чувствовать все происходящие изменения, потому что я сама все еще там - обнимаюсь с тобой на лестнице Грачевского дома и накидываюсь на тебя в такси, везущее нас в Апрелевку с для рождения Бори Симонова. У меня не меняется быстро. Я не меняюсь. А, наверное, должна была бы. Поэтому тяжело.
Я ничего от тебя не прошу и не жду. Ни любить меня, ни быть рядом, ничего. Делай так, чтобы тебе было хорошо, уютно, комфортно, светло, спокойно, правильно. Просто, если все действительно так, как я чувствую сейчас, скажи. Через неделю я уйду из агентства, и ты забудешь обо мне легко. Как ты теперь умеешь, спустя годы тренировок и десятки сердечных рубцов. Я не могу сойти с ума, Салангин. Не могу себе позволить такую роскошь. Не могу продолжать корчиться от боли и мыслей всяких. Рискую потерять свое природное обаяние, а это никак нельзя)